Всем хочется быть умными. Тугодумы мечтают соображать быстрее, студенты филфака — запоминать с первого раза «Илиаду» в оригинале, безработные выпускники вузов — придумать за пять минут гениальную идею стартапа. Всем нужен ум по потребностям.
Закономерный вопрос: можно ли стать умнее? Существует мнение, что гением либо рождаются, либо никак. Но почему-то все забывают о двух волшебных словах, которые гарантируют вам 90% успеха: адский труд. Вряд ли вас будут называть Эйнштейном, если вы с трудом складываете 2+2, но именно работа над собой поможет достичь желаемого.
Если вам совсем лень, а выражение «адский труд» вы решили не замечать, давайте посмотрим на менее трудоёмкие и более приятные занятия. Может ли любимая музыка прокачать мозг? Есть ли достойный ответ на возмущения близких: «Сколько можно просиживать за компьютерными игрушками»?
Научный журналист The New York Times Дэн Хёрли проанализировал тонну исследований в области когнитивных способностей и развития памяти, поговорил с учёными и сам не раз участвовал в экспериментах. На выходе получилась книга «Стань умнее. Развитие мозга на практике», в которой Хёрли подвергает сомнению популярные и не очень способы быстро поумнеть.
§1 Шутеры от первого лица
Открытие, что так называемые шутеры от первого лица (попросту говоря, игры-стрелялки) развивают когнитивные навыки, было сделано ещё в 1998 году, когда в Рочестерский университет поступил длинноволосый фанатик математики, геймер по имени Шон Грин
и, наконец, мы перешли к последней разновидности тренажёров для мозга, которую предлагает рынок и которая, увы, не пользуется особым уважением ни у родителей, ни у педагогов. Открытие, что так называемые шутеры от первого лица (попросту говоря, игры-стрелялки) развивают когнитивные навыки, было сделано ещё в 1998 году, когда в Рочестерский университет поступил длинноволосый фанатик математики, геймер по имени Шон Грин. Уже на первом курсе он стал подрабатывать в лаборатории Дафни Бавелье, профессора мозга и когнитивных наук, помогая ей с компьютерным программированием и выполняя другие поручения. Когда Грин учился на четвертом курсе, Бавелье попросила его написать программу для тестирования эффективного поля зрения, той самой меры, которую Мерцених использовал для оценки эффективности отслеживания движущихся объектов, видимых периферийным зрением. Молодой человек задание выполнил, но вскоре возникло подозрение, что в его компьютерную программу вкралась ошибка, потому что сам Грин и несколько его друзей показывали при тестировании с её помощью намного лучшие результаты, чем должны были бы исходя из того, что известно ученым благодаря десятилетиям всевозможных исследований и экспериментов.
«Наши результаты по этому тесту постоянно оказывались лучше, чем должны были быть, судя из материалов предыдущих исследований, — сказал мне Грин. — И не на каких-нибудь 5–6 процентов, а гораздо, гораздо выше. Я только чесал в затылке, не понимая, что происходит». Тогда тест с применением новой программы прошла сама Бавелье — её результаты оказались в стандартном диапазоне.
Протестировали ещё несколько людей — и увидели тот же ожидаемый стандарт. Дело было не в программе, а в мозгах Грина и его друзей; ребятам на редкость хорошо удавалось отслеживать объекты периферийным зрением. Поэтому Грин решил выяснить, чем же он и его друзья отличаются от всех остальных; что в них такого особенного. Некоторые из них были музыкантами, но не все. Некоторые серьёзно увлекались спортом, но тоже не все. «Единственное объединявшее всех, кто исключительно хорошо выполнял задания теста, — сказал он мне, — было то, что все мы запоем играли в компьютерную стрелялку Team Fortress Classic».
В те времена университетские кампусы всей страны активно опутывались сетями высокоскоростных T1-линий, и Грин с приятелями увлечённо играли в видеоигрушку, в которой одновременно, разбившись на команды, могли играть сразу несколько людей. Они захватывали знамя противника, совместно защищали от убийц высокопоставленных «шишек» и т. д. и т. п. «Я был недостаточно знаком с научной литературой, чтобы понять, что произошло нечто поистине из ряда вон выходящее. Учёные ведь знали наверняка, что, развивая один навык, невозможно улучшить другой, — рассказал мне Грин. — И это стало темой моей дипломной работы». Вместе с Бавелье он провёл четыре эксперимента, в рамках которых любители стрелялок сравнивались с людьми, которые никогда в такие игры не играли, и каждый раз исследователи обнаруживали, что первая группа систематически обходит вторую по результатам тестов на зрительное внимание. Был проведён и пятый эксперимент: девятеро не-геймеров обоих полов в течение десяти дней час в день играли в стрелялку Medal of Honor: Allied Assault по мотивам Второй мировой войны. В итоге эта группа продемонстрировала на тестах на зрительное внимание заметно лучшие результаты по сравнению с группой из восьми таких же не интересующихся компьютерными играми сверстников, которых попросили столько же времени играть в игру-головоломку «Тетрис». 29 мая 2003 года исследователи обнародовали свои потрясающие выводы в журнале Nature.
Существует целая область науки, утверждающая, что основным фактором, определяющим интеллект человека, является его контроль над исполнительными функциями и способность управлять своим вниманием
Они, в частности, писали: «Вынуждая игроков одновременно выполнять ряд разнообразных задач (обнаруживать новых врагов, отслеживать действия уже существующих, избегать их ударов и пуль и т. д.), видеоигры данного типа заставляют их на пределе возможности использовать три разных аспекта зрительного внимания. Всего через десять дней тренинга это заметно сказывается на способности выполнять новые, непривычные задачи и действовать в неподготовленной местности. Потому, хотя видеоигры могут показаться довольно бессмысленным занятием, они способны радикально повысить эффективность обработки зрительной информации и улучшить внимание игрока».
С тех пор Грин и Бавелье вместе и по отдельности опубликовали целый ряд других исследований, подтвердивших и расширивших их первоначальные выводы. Некоторые скептики по-прежнему сомневаются в достоверности сотен исследований компьютерных игр, проведенных за последние годы, однако доказательств их пользы накопилось достаточно для того, чтобы на сегодняшний день эндоскопические хирурги и операторы американских военных беспилотников регулярно тренировались на стрелялках, оттачивая точность движений и быстроту реакции. Грин ныне является доцентом кафедры психологии Висконсинского университета в Мэдисоне, а Бавелье недавно открыла собственную лабораторию в Университете Женевы, расположенном намного ближе к Парижу, где она выросла, чем Рочестер, где она работала до этого. «Мы хотим детально проанализировать компьютерные игры, чтобы в полной мере понять, что открыла индустрия развлечений, сама того не ведая. Речь о том, что некоторые видеоигры являются мощным инструментом повышения пластичности мозга и способности людей к обучению, — сказала мне Бавелье в интервью по телефону из Женевы. — Шутеры от первого лица — последнее, что приходит в голову, когда думаешь о видах деятельности, развивающих наш мозг. Но в действительности это мощнейший инструмент улучшения внимания». Причем стрелялки улучшают не только зрительное внимание; Бавелье и Грин обнаружили подобные эффекты и в их воздействии на слуховое внимание. Бавелье даже продемонстрировала, что тренинги с применением компьютерных игр способны улучшать зрение, если оценивать его с позиции способности человека воспринимать тончайшие нюансы оттенков серого цвета; прежде подобные дефекты исправлялись исключительно посредством хирургического вмешательства либо очками. А ведь, как бы невероятно это ни звучало, улучшение способности воспринимать тончайшие градиенты может даже продлить человеку жизнь. Одно исследование, в котором приняли участие 4097 женщин — когда исследователи впервые с ними встретились, им было 60 с лишним, — показало, что низкая контрастная чувствительность является одним из самых серьезных факторов риска смерти в последующие 19 лет.
Однако лично меня больше всего интересовало влияние стрелялок на подвижный интеллект, о чем я и спросил Бавелье. Оказалось, что она недавно протестировала компьютерные игры с применением стандартных мер, принятых в этой области, но, поскольку результаты еще не были опубликованы в рецензируемой периодике, я не могу процитировать ее слова в этой книге. Впрочем, уже вышедшие в печати исследования Бавелье позволяют с большой долей уверенности предположить, что некоторые компьютерные игрушки влияют на подвижный интеллект положительно.
«Тут многое зависит от того, что вы подразумеваете под интеллектом, — сказала мне исследовательница. — Существует целая область науки, утверждающая, что основным фактором, определяющим интеллект человека, является его контроль над исполнительными функциями и способность управлять своим вниманием. Так вот, в этом смысле игры действительно делают нас умнее. Однако не следует сразу же делать вывод, что, наигравшись в стрелялки, вы непременно получите более высокий балл на следующем экзамене. Этого я не утверждаю. Однако мы продолжаем расширять горизонты и выходить за рамки привычного, тестируя, какие еще навыки и способности можно развить благодаря компьютерным играм данного типа».
По словам Бавелье, сегодня уже очевидно, что старая догма, согласно которой обучение чему-то одному не развивает других навыков и способностей, — так называемое «проклятие специфичности обучения», по сути, вера в то, что фундаментальные когнитивные способности не развить никакими тренингами, —мертва либо как минимум должна стать таковой. «То, что Джегги делала с помощью N-back, Торкель — с тренингами рабочей памяти, другие исследователи — с медитацией, а мы — с некоторыми компьютерными играми — все это разные способы добраться до одних и тех же базовых механизмов, — сказала Бавелье. — Мы все развиваем и тренируем гибкое распределение мозгом ресурсов и внимания исполнительных функций. Наш мозг постоянно бомбардируется значительно большим объемом информации, нежели мы реально используем для принятия решений и управления своим поведением. Ключевым аспектом успеха является правильное определение, какая информация касается той или иной конкретной задачи, а какую следует проигнорировать или отмести как не имеющую отношения к делу. Это — неотъемлемая часть нашей повседневной жизни. Научившись четче фокусироваться на нужных характеристиках и особенностях своей среды, не отвлекаясь на посторонние вещи, вы добьетесь значительно большего».
Звучит просто замечательно. Однако при отсутствии официально опубликованных данных, подтверждающих, что компьютерные игры со стрельбой и насилием непременно повысят уровень моего подвижного интеллекта, я не испытывал горячего желания начинать в них играть. Особенно учитывая, что у моих племянников, больших любителей всяких стрелялок, я никаких заметных позитивных сдвигов что-то не наблюдаю.
Итак, для компьютеризированной части своей персональной тренинговой программы я решил оставить оригинальную версию двойного N-back Джегги и Бушкюля и тренинг Lumosity.
Но не следует забывать, что поиски способов наращивания интеллектуальной мощи человека начались задолго до изобретения компьютеров, тысячи лет назад, на заре человеческой цивилизации. А моя работа по созданию схемы тренинга продолжается.
§2 Музыка
Вспоминая в тот день, как он школьником учился играть на саксофоне, Клинтон в своем выступлении сказал: «Если бы не это, я, возможно, никогда не стал бы президентом»
Мне кажется, нельзя считать просто совпадением тот факт, что два психолога, чьи исследования стали вехами в использовании музыки в качестве инструмента развития когнитивных способностей, начинали свою карьеру как музыканты.
Первой была Фрэнсис Раушер, которая до получения докторской степени в области экспериментальной психологии в Колумбийском университете училась играть на виолончели. В 1992 году Фрэнсис пришла работать в Центр нейробиологических исследований в сфере обучения и памяти Калифорнийского университета в Ирвайне. Там она вместе с двумя коллегами провела эксперимент, который как минимум на некоторое время стал известен не менее знаменитого полета воздушного змея Бенджамина Франклина в грозовом облаке. Вы наверняка слышали о важном выводе, сделанном благодаря этому исследованию, которое известно как «эффект Моцарта». Суть его в том, что, если родители играют своим детям музыку Моцарта, даже когда те еще находятся в утробе матери, младенцы становятся умнее.
Вот в чем заключалось это исследование: 36 студентов (отнюдь не младенцев), произвольно разбитых на группы, в течение десяти минут слушали либо тишину, либо записанные на пленку инструкции по релаксации, либо сонату Моцарта ре-мажор для двух фортепиано. Сразу же после этого все испытуемые проходили тест на логическое пространственное мышление, в рамках которого человеку требуется «вертеть» в своем воображении сложный трехмерный объект, нарисованный на листе бумаги. Средний балл пространственного IQ после десяти минут прослушивания тишины равнялся 110, а после записи для релаксации — 111.
При этом всего десяти минут наслаждения музыкой Моцарта хватало, чтобы третья группа набрала в среднем 119 баллов. «Таким образом, IQ участников «музыкальной» группы был на 8–9 баллов больше IQ членов обеих других групп», — написали Раушер с коллегами в отчете по исследованию, опубликованному в номере Nature за 14 октября 1993 года. Фанфары и барабанная дробь.
Несмотря на то что это было не слишком масштабное исследование, проведенное на базе студентов (а не младенцев), и даже на то, что в отчете прямо говорилось, что эффект сохранялся всего 10–15 минут, наша поп-культура по какой-то непостижимой причине окончательно уверилась в том, что Моцарт делает детей умнее. В результате на свет появилась сногсшибательная книга под названием «Эффект Моцарта», а вскоре и ее продолжение «Эффект Моцарта для детей». А в 1998 году Зелл Миллер, тогдашний губернатор Джорджии, предложил выделять от имени штата по 105 тысяч долларов в год на то, чтобы каждый ребенок, родившийся в Джорджии, мог с рождения слушать записи классической музыки. «Ни у кого не вызывает сомнений, что прослушивание музыки в самом раннем возрасте влияет на пространственно-временное логическое мышление, от которого зависит успех в изучении математики, других технических предметов и даже в шахматах», — заявил он коллегам-законодателям. А затем, проиграв им Бетховена, спросил: «Ну что, разве вы не чувствуете, что уже поумнели?» В статье New York Times цитируются слова одного из членов законодательного собрания Джорджии Гомера Делоача: «Я спросил Зелла, а нельзя ли мне вместо этого послушать кантри, например Чарльза Дэниелса или что-нибудь такое, но мне было сказано, что классическая музыка оказывает большее позитивное воздействие».
А еще через пару лет, 16 июня 2000 года, президент Билл Клинтон, музыкант Билли Джоэл и генеральный директор Viacom Самнер Редстоун посетили государственную школу № 96 в Восточном Гарлеме. Высокие гости приехали на празднование по поводу награждения фондом VH1 Save the Music Foundation городских школ музыкальными инструментами на 5 миллионов долларов. Вспоминая в тот день, как он школьником учился играть на саксофоне, Клинтон в своем выступлении сказал: «Если бы не это, я, возможно, никогда не стал бы президентом».
Стоит, впрочем, отметить, что к тому времени журнал Nature уже опубликовал по поводу исследования Раушер два разгромных материала: метаанализ 20 других исследований, которые попытались воспроизвести ее результаты и выявили среднее увеличение IQ после прослушивания Моцарта всего на 1,4 балла, а также отчет по еще одному масштабному исследованию, которое не обнаружило вообще никакого эффекта. «Полученные результаты свидетельствуют о том, что прослушивание сонаты Моцарта не ведет к сколько-нибудь заметным улучшениям пространственного мышления ни в каких экспериментах, — заключили авторы этого исследования. — Теперь на очереди, по-видимому, его “Реквием”». «Эффект Моцарта? Это полная чушь», — такой вывод от имени всего научного сообщества сделал в 2010 году в статье Los Angeles Times Гленн Шелленберг, психолог из Торонтского университета. И это весьма любопытный факт, учитывая то, что именно Шелленберг считается вторым ведущим исследователем в области влияния музыки на умственные способности человека. Причем с несравненно лучшей, нежели у Фрэнсис Раушер, научной репутацией. Как и Раушер, свой жизненный путь Шелленберг начинал как музыкант. В 1977 году он стал клавишником в известной в Торонто рок-группе под названием Dishes, у которой было несколько хитов на местном радио и которую даже однажды показывали по телевизору. В конце 1980-х и начале 1990-х Шелленберг написал музыку для трех фильмов, в том числе для «Писсуара» (выдержка из аннотации: «Шаман объединяет группу мертвых художников-геев, чтобы расследовать реакцию полиции на дело, связанное с сексом в уборной города Торонто») и для «Пациента Зеро», фильма о СПИДе. В рецензии на второй фильм уважаемая New York Times даже похвалила Шелленберга за «энергичный стилистической гибрид Гилберта и Салливана, Ринго Старра, The Kinks и Pet Shop Boys». А потом успешный музыкант бросил все ради научной карьеры. Ну что ж, Pet Shop Boys ведь постоянной работы в престижном университете не предложат. В колледже Шелленберг специализировался на психологии, а затем решил получить докторскую степень в этой области и к 2004 году уже был профессором Торонтского университета. В том же году он опубликовал отчет по исследованию, который с тех пор был процитирован в 363 научных трудах его коллег.
Сегодня многие университеты открыли новые отделения вроде Лаборатории музыки и нейровизуализации в Гарвардской медицинской школе, и их исследования раз за разом подтверждают, что мозг у музыкантов функционирует эффективнее, чем у большинства других людей
Ученый утверждал: «Уроки музыки повышают IQ» . В отличие от исследования Раушер, включавшего всего лишь десятиминутное прослушивание произведений Моцарта, Шелленберг решил обучать музыке детей младшего возраста в течение всего учебного года, чтобы потом посмотреть, повысит ли это их общий IQ заметнее, чем уроки актерского мастерства либо полное отсутствие каких-либо творческих занятий. Исследователи набрали 144 шестилетних ребенка и поделили их на четыре группы. Первой было предписано учиться игре на клавишных инструментах, второй — заниматься вокалом, третьей брать уроки актерского мастерства, а четвертой не посещать никаких творческих занятий. По истечении 36 недель IQ всех четырех групп несколько повысился — что считается нормальным следствием того, что ребенок начал ходить в школу, — но в музыкальных группах результат был заметно лучше. Среди тех, кто не посещал никаких творческих занятий, балл вырос в среднем на 3,9 пункта; среди обучавшихся драматическому искусству —на 5,1 пункта; среди игравших на клавишных — на 6,1 пункта; и среди бравших уроки вокала — на 7,6 пункта. «По сравнению с детьми из контрольной группы дети из музыкальных групп продемонстрировали значительно более существенное повышение IQ», — пришел к выводу Шелленберг. Кроме того, по его словам, к концу учебного года более высокий IQ стабильно сопровождался лучшими оценками по всем академическим дисциплинам. (Почему обучавшиеся вокалу дети добились лучших результатов, чем те, кто осваивал игру на клавишных, так и осталось вопросом.).
Как и в случае с исследованием Раушер, общество отреагировало на весьма скромные итоги эксперимента Шелленберга явно неадекватно. «Все словно с ума посходили, — сказал мне сам ученый. — Я сегодня самый главный скептик в этой области. Действительно, пока только мне одному удалось убедительно продемонстрировать, что формальное обучение музыке делает человека умнее. Но я лично отношусь к результатам собственного исследования с большой долей скептицизма, и, как мне кажется, другим людям следует поступать так же».
Сегодня многие университеты открыли новые отделения вроде Лаборатории музыки и нейровизуализации в Гарвардской медицинской школе, и их исследования раз за разом подтверждают, что мозг у музыкантов функционирует эффективнее, чем у большинства других людей. Однако Шелленберг по-прежнему относится к их впечатляющим картинкам скептически, указывая на то, что никто из них не использовал рандомизированную экспериментальную схему, которая применялась в его исследовании 2004 года. «Я не невролог, — говорит он. — Неврология мне даже не нравится. Но я достаточно сведущ в науке,чтобы с уверенностью сказать, что невозможно вывести причинно-следственную связь, если ваше исследование не базируется на правильной экспериментальной схеме. Судя по всему, многие неврологи этой простой истины не понимают».
В итоге Шелленбергу пришлось самому повторить свое исследование, что он и сделал в 2011-м в сотрудничестве с Сильвеном Морено и ещё пятью канадскими исследователями. Команда, возглавляемая Морено, пригласила 48 дошкольников принять участие в одном из двух видов компьютеризированного тренинга. Дети занимались либо изобразительным искусством, изучая такие базовые концепции, как формы, размеры и перспектива, либо музыкой, в частности изучали ритм, ноты и мелодии. Занятия проводились два часа в день, пять дней в неделю на протяжении четырех недель, но по истечении этого срока рост показателя вербального интеллекта продемонстрировали только дети из музыкальной группы — 90 процентов участников эксперимента.
Дополнительное доказательство пользы уроков музыки для развития когнитивных способностей предоставили ученые из Лондона. Там была реализована программа под названием Bridge Project, к которой привлекли сотни учеников из двух школ из Ламбета, района, населенного в основном представителями рабочего класса. В исследовании, проведенном в рамках этой программы, отметки по математике, чтению и письму детей — участников программы сравнивались с отметками детей из контрольной группы. Исследование показало, что академическая успеваемость детей, участвовавших в музыкальной программе, улучшилась на 10–18 процентов по сравнению с оценками тех, кто в ней не участвовал.
По словам Шелленберга, сегодня он видит взаимосвязь между уроками музыки и интеллектом как улицу с двусторонним движением. «При обучении музыке природу практически невозможно отделить от воспитания, — сказал он. — Я думаю, что умные от рождения дети чаще сами хотят заниматься музыкой и делают это дольше, что в свою очередь еще больше повышает эффективность их когнитивного функционирования».
В итоге я сделал вывод, что, хотя прослушивание записей с произведениями Моцарта вряд ли способно сделать кого-нибудь умнее, добиться этого, обучаясь игре на музыкальном инструменте, вполне возможно. Конечно, доказательства пользы музыкального образования для умственного развития довольно скромны, во всяком случае, по сравнению со свидетельствами, подтверждающими позитивный эффект физических упражнений или игр вроде N-back. Но до сих пор не было опубликовано ни одного исследования, которое опровергло бы выводы Шелленберга. И, в конце концов, не стоит забывать, что, занимаясь музыкой, человек приобретает приятный и полезный навык, а занятие N-back, если б оно не способствовало улучшению подвижного интеллекта, можно было бы считать бессмысленной тратой времени.
Так что я включил обучение музыке в свой список.
Вспоминая в тот день, как он школьником учился играть на саксофоне, Клинтон в своем выступлении сказал: «Если бы не это, я, возможно, никогда не стал бы президентом»
Мне кажется, нельзя считать просто совпадением тот факт, что два психолога, чьи исследования стали вехами в использовании музыки в качестве инструмента развития когнитивных способностей, начинали свою карьеру как музыканты.
Первой была Фрэнсис Раушер, которая до получения докторской степени в области экспериментальной психологии в Колумбийском университете училась играть на виолончели. В 1992 году Фрэнсис пришла работать в Центр нейробиологических исследований в сфере обучения и памяти Калифорнийского университета в Ирвайне. Там она вместе с двумя коллегами провела эксперимент, который как минимум на некоторое время стал известен не менее знаменитого полета воздушного змея Бенджамина Франклина в грозовом облаке. Вы наверняка слышали о важном выводе, сделанном благодаря этому исследованию, которое известно как «эффект Моцарта». Суть его в том, что, если родители играют своим детям музыку Моцарта, даже когда те еще находятся в утробе матери, младенцы становятся умнее.
Вот в чем заключалось это исследование: 36 студентов (отнюдь не младенцев), произвольно разбитых на группы, в течение десяти минут слушали либо тишину, либо записанные на пленку инструкции по релаксации, либо сонату Моцарта ре-мажор для двух фортепиано. Сразу же после этого все испытуемые проходили тест на логическое пространственное мышление, в рамках которого человеку требуется «вертеть» в своем воображении сложный трехмерный объект, нарисованный на листе бумаги. Средний балл пространственного IQ после десяти минут прослушивания тишины равнялся 110, а после записи для релаксации — 111.
При этом всего десяти минут наслаждения музыкой Моцарта хватало, чтобы третья группа набрала в среднем 119 баллов. «Таким образом, IQ участников «музыкальной» группы был на 8–9 баллов больше IQ членов обеих других групп», — написали Раушер с коллегами в отчете по исследованию, опубликованному в номере Nature за 14 октября 1993 года. Фанфары и барабанная дробь.
Несмотря на то что это было не слишком масштабное исследование, проведенное на базе студентов (а не младенцев), и даже на то, что в отчете прямо говорилось, что эффект сохранялся всего 10–15 минут, наша поп-культура по какой-то непостижимой причине окончательно уверилась в том, что Моцарт делает детей умнее. В результате на свет появилась сногсшибательная книга под названием «Эффект Моцарта», а вскоре и ее продолжение «Эффект Моцарта для детей». А в 1998 году Зелл Миллер, тогдашний губернатор Джорджии, предложил выделять от имени штата по 105 тысяч долларов в год на то, чтобы каждый ребенок, родившийся в Джорджии, мог с рождения слушать записи классической музыки. «Ни у кого не вызывает сомнений, что прослушивание музыки в самом раннем возрасте влияет на пространственно-временное логическое мышление, от которого зависит успех в изучении математики, других технических предметов и даже в шахматах», — заявил он коллегам-законодателям. А затем, проиграв им Бетховена, спросил: «Ну что, разве вы не чувствуете, что уже поумнели?» В статье New York Times цитируются слова одного из членов законодательного собрания Джорджии Гомера Делоача: «Я спросил Зелла, а нельзя ли мне вместо этого послушать кантри, например Чарльза Дэниелса или что-нибудь такое, но мне было сказано, что классическая музыка оказывает большее позитивное воздействие».
А еще через пару лет, 16 июня 2000 года, президент Билл Клинтон, музыкант Билли Джоэл и генеральный директор Viacom Самнер Редстоун посетили государственную школу № 96 в Восточном Гарлеме. Высокие гости приехали на празднование по поводу награждения фондом VH1 Save the Music Foundation городских школ музыкальными инструментами на 5 миллионов долларов. Вспоминая в тот день, как он школьником учился играть на саксофоне, Клинтон в своем выступлении сказал: «Если бы не это, я, возможно, никогда не стал бы президентом».
Стоит, впрочем, отметить, что к тому времени журнал Nature уже опубликовал по поводу исследования Раушер два разгромных материала: метаанализ 20 других исследований, которые попытались воспроизвести ее результаты и выявили среднее увеличение IQ после прослушивания Моцарта всего на 1,4 балла, а также отчет по еще одному масштабному исследованию, которое не обнаружило вообще никакого эффекта. «Полученные результаты свидетельствуют о том, что прослушивание сонаты Моцарта не ведет к сколько-нибудь заметным улучшениям пространственного мышления ни в каких экспериментах, — заключили авторы этого исследования. — Теперь на очереди, по-видимому, его “Реквием”». «Эффект Моцарта? Это полная чушь», — такой вывод от имени всего научного сообщества сделал в 2010 году в статье Los Angeles Times Гленн Шелленберг, психолог из Торонтского университета. И это весьма любопытный факт, учитывая то, что именно Шелленберг считается вторым ведущим исследователем в области влияния музыки на умственные способности человека. Причем с несравненно лучшей, нежели у Фрэнсис Раушер, научной репутацией. Как и Раушер, свой жизненный путь Шелленберг начинал как музыкант. В 1977 году он стал клавишником в известной в Торонто рок-группе под названием Dishes, у которой было несколько хитов на местном радио и которую даже однажды показывали по телевизору. В конце 1980-х и начале 1990-х Шелленберг написал музыку для трех фильмов, в том числе для «Писсуара» (выдержка из аннотации: «Шаман объединяет группу мертвых художников-геев, чтобы расследовать реакцию полиции на дело, связанное с сексом в уборной города Торонто») и для «Пациента Зеро», фильма о СПИДе. В рецензии на второй фильм уважаемая New York Times даже похвалила Шелленберга за «энергичный стилистической гибрид Гилберта и Салливана, Ринго Старра, The Kinks и Pet Shop Boys». А потом успешный музыкант бросил все ради научной карьеры. Ну что ж, Pet Shop Boys ведь постоянной работы в престижном университете не предложат. В колледже Шелленберг специализировался на психологии, а затем решил получить докторскую степень в этой области и к 2004 году уже был профессором Торонтского университета. В том же году он опубликовал отчет по исследованию, который с тех пор был процитирован в 363 научных трудах его коллег.
Сегодня многие университеты открыли новые отделения вроде Лаборатории музыки и нейровизуализации в Гарвардской медицинской школе, и их исследования раз за разом подтверждают, что мозг у музыкантов функционирует эффективнее, чем у большинства других людей
Ученый утверждал: «Уроки музыки повышают IQ» . В отличие от исследования Раушер, включавшего всего лишь десятиминутное прослушивание произведений Моцарта, Шелленберг решил обучать музыке детей младшего возраста в течение всего учебного года, чтобы потом посмотреть, повысит ли это их общий IQ заметнее, чем уроки актерского мастерства либо полное отсутствие каких-либо творческих занятий. Исследователи набрали 144 шестилетних ребенка и поделили их на четыре группы. Первой было предписано учиться игре на клавишных инструментах, второй — заниматься вокалом, третьей брать уроки актерского мастерства, а четвертой не посещать никаких творческих занятий. По истечении 36 недель IQ всех четырех групп несколько повысился — что считается нормальным следствием того, что ребенок начал ходить в школу, — но в музыкальных группах результат был заметно лучше. Среди тех, кто не посещал никаких творческих занятий, балл вырос в среднем на 3,9 пункта; среди обучавшихся драматическому искусству —на 5,1 пункта; среди игравших на клавишных — на 6,1 пункта; и среди бравших уроки вокала — на 7,6 пункта. «По сравнению с детьми из контрольной группы дети из музыкальных групп продемонстрировали значительно более существенное повышение IQ», — пришел к выводу Шелленберг. Кроме того, по его словам, к концу учебного года более высокий IQ стабильно сопровождался лучшими оценками по всем академическим дисциплинам. (Почему обучавшиеся вокалу дети добились лучших результатов, чем те, кто осваивал игру на клавишных, так и осталось вопросом.).
Как и в случае с исследованием Раушер, общество отреагировало на весьма скромные итоги эксперимента Шелленберга явно неадекватно. «Все словно с ума посходили, — сказал мне сам ученый. — Я сегодня самый главный скептик в этой области. Действительно, пока только мне одному удалось убедительно продемонстрировать, что формальное обучение музыке делает человека умнее. Но я лично отношусь к результатам собственного исследования с большой долей скептицизма, и, как мне кажется, другим людям следует поступать так же».
Сегодня многие университеты открыли новые отделения вроде Лаборатории музыки и нейровизуализации в Гарвардской медицинской школе, и их исследования раз за разом подтверждают, что мозг у музыкантов функционирует эффективнее, чем у большинства других людей. Однако Шелленберг по-прежнему относится к их впечатляющим картинкам скептически, указывая на то, что никто из них не использовал рандомизированную экспериментальную схему, которая применялась в его исследовании 2004 года. «Я не невролог, — говорит он. — Неврология мне даже не нравится. Но я достаточно сведущ в науке,чтобы с уверенностью сказать, что невозможно вывести причинно-следственную связь, если ваше исследование не базируется на правильной экспериментальной схеме. Судя по всему, многие неврологи этой простой истины не понимают».
В итоге Шелленбергу пришлось самому повторить свое исследование, что он и сделал в 2011-м в сотрудничестве с Сильвеном Морено и ещё пятью канадскими исследователями. Команда, возглавляемая Морено, пригласила 48 дошкольников принять участие в одном из двух видов компьютеризированного тренинга. Дети занимались либо изобразительным искусством, изучая такие базовые концепции, как формы, размеры и перспектива, либо музыкой, в частности изучали ритм, ноты и мелодии. Занятия проводились два часа в день, пять дней в неделю на протяжении четырех недель, но по истечении этого срока рост показателя вербального интеллекта продемонстрировали только дети из музыкальной группы — 90 процентов участников эксперимента.
Дополнительное доказательство пользы уроков музыки для развития когнитивных способностей предоставили ученые из Лондона. Там была реализована программа под названием Bridge Project, к которой привлекли сотни учеников из двух школ из Ламбета, района, населенного в основном представителями рабочего класса. В исследовании, проведенном в рамках этой программы, отметки по математике, чтению и письму детей — участников программы сравнивались с отметками детей из контрольной группы. Исследование показало, что академическая успеваемость детей, участвовавших в музыкальной программе, улучшилась на 10–18 процентов по сравнению с оценками тех, кто в ней не участвовал.
По словам Шелленберга, сегодня он видит взаимосвязь между уроками музыки и интеллектом как улицу с двусторонним движением. «При обучении музыке природу практически невозможно отделить от воспитания, — сказал он. — Я думаю, что умные от рождения дети чаще сами хотят заниматься музыкой и делают это дольше, что в свою очередь еще больше повышает эффективность их когнитивного функционирования».
В итоге я сделал вывод, что, хотя прослушивание записей с произведениями Моцарта вряд ли способно сделать кого-нибудь умнее, добиться этого, обучаясь игре на музыкальном инструменте, вполне возможно. Конечно, доказательства пользы музыкального образования для умственного развития довольно скромны, во всяком случае, по сравнению со свидетельствами, подтверждающими позитивный эффект физических упражнений или игр вроде N-back. Но до сих пор не было опубликовано ни одного исследования, которое опровергло бы выводы Шелленберга. И, в конце концов, не стоит забывать, что, занимаясь музыкой, человек приобретает приятный и полезный навык, а занятие N-back, если б оно не способствовало улучшению подвижного интеллекта, можно было бы считать бессмысленной тратой времени.
Так что я включил обучение музыке в свой список.
